Моя причастность к шатко-валкой российской среднеклассовости, на которую всю жизнь как проклятый пашет мой отец, наконец-то становится ощутимой. Вторая половина весны прошла на центральной пешеходной улице, с её ежедневным умытым свежестью утром, подстриженными газонами и горожанами в пиджаках. Сквозь зеленые тени носятся велосипедисты, разномастные псы волнуются, деревья покачиваются, собачница убирает дерьмо, отложенное её породистой крохой. «Батюшки святы, да это ж Европа!» - едва удерживаемся мы, чтоб не всплеснуть руками. Чинный и благообразный центр города ко времени обеда растворяется в жаре и пыли, но не теряет своей мирной идеалистичности. Мамаши в пестрых платьях, их шебутные отпрыски, чьи-то потные лбы и подмышки, рубашки, туфли, выхлопные трубы. Так далеко, в целом часе езды от, захвачены, ранены, расстреляны, взорваны, убиты.